О судьбе композитора, его произведениях специально для читателей газеты «Медина аль-Ислам» рассказывает дочь Шамиля Шарифуллина — казанский музыкант и общественный деятель Гузель Абульханова.
... Когда я общалась с папой, часто думала о том, что он совершенно не похож по внутреннему миру на своих по-своему талантливых родителей. Глубина мысли, умение мыслить стратегически в искусстве и жизни — вот, что всегда отличало папу! И когда спустя много лет узнала о том, что наши предки Каратаевы были наделены землями близ Симбирска в числе прочих мурз и что у нас в роду было шесть поколений имамов, а шеджере пропало во время наводнения в начале 1950-х гг. в Туркмении, когда разлилась Амударья, мне стало ясно, почему папа так мыслит.
Родился Шамиль Шарифуллин 13 сентября 1949 года недалеко от поселка Фараб в Туркмении. Шамиль был еще маленьким мальчиком, когда однажды его бабушка — Халима Алимджановна Каримова, взяла с собой на кладбище на могилу деда. Шамиль впервые услышал, как бабушка поет нечто совершенно незнакомое и красивое, и спросил, что это было такое, на что получил ответ: «Сынок, закрой свои уши и забудь, тебе это знать не нужно!» Красивые мелодии еще долго крутились в голове и не давали покоя. На дворе был 1955 год и полный запрет всего того, что хоть как-то связано с исламом, даже на мусульманской окраине СССР — в Туркмении.
Шамиль рос в небольшом поселке Фараб, недалеко от города Чарджоу в Туркмении. Это была местность, где когда-то проходили войска Александра Македонского. Во всех дворах звучала своя национальная музыка, все дружили и ходили друг к другу в гости, и, может быть, именно благодаря впитанному в себя самому разному мелосу и возникла впоследствии у мальчика тяга к народной музыке?
Одно событие совершенно перевернуло жизнь подрастающего Шамиля. Ему было уже 13 лет, когда он по радио впервые услышал увертюру из оперы «Тангейзер» Вагнера. Он был просто потрясен, музыка его заворожила! Шамиль сознательно захотел серьезно заниматься музыкой и попросил родителей купить ему баян; родители его поддержали.
Родители мальчика не были музыкантами, но мама — Лейла Яхиевна, прекрасно пела, а отец — Камиль Сунгатуллинович, играл на скрипке и мандолине, а впоследствии освоил науку настройки фортепиано и был настройщиком в Чарджоу. По вечерам дома часто устраивались домашние концерты, где мама пела, а отец и соседи играли музыку разных народов.
Единственное место, где можно было получить хоть какое-то музыкальное образование — это был местный клуб при хлопкозаводе, куда и стал ходить Шамиль, полгода занятий — и он взял у своего первого педагога все, что мог, и поехал учиться в город Чарджоу. Следующий этап обучения длился год. За полтора года был пройден весь курс музыкальной школы-семилетки, получена справка, и Шамиль поступил в Ашхабадское музыкальное училище. Там обучение продлилось два года, и было принято решение об отъезде в Казань — на свою историческую Родину.
В Казани молодой человек поступил к замечательному педагогу — Василию Павловичу Плетневу — отцу знаменитого Михаила Плетнева. Результатом этих занятий стала победа на Всероссийском конкурсе баянистов Поволжья, где он занял третье место. В это же время Шамиль увлекается композицией и представляет на конкурс, который проходит в Казанском музыкальном училище, несколько своих работ: «Скерцо», «Вальс» и «Юмореску» для двух баянов. Посещая консультации по композиции у двух видных казанских педагогов — Альберта Семеновича Лемана и Анатолия Борисовича Луппова, он получает две противоположные рекомендации: первый советует искать свой стиль, второй — навсегда прекратить занятия композицией.
В 1969 году Шамиль Шарифуллин поступает в Казанскую консерваторию на факультет народных инструментов. Ему прочат прекрасное будущее солиста-баяниста. Но на последнем экзамене, в коридоре консерватории, он встречает профессора Лемана, который интересуется, на какой факультет поступает абитуриент. Узнав, что на факультет народных инструментов, он советует поступать на теоретико-композиторское отделение и договаривается о сдаче экзамена по гармонии. Так, профессор Леман сыграл ключевую роль в судьбе будущего композитора, направив его в нужное русло. Советы Альберта Семеновича не раз пригодились будущему композитору, и он всегда с благодарность их вспоминал.
В Союз композиторов Татарской АССР Шамиль поступал три года, его взяли с третьей попытки, в 1974 году. В этом же году появляется на свет первое органное сочинение в татарской музыке — вариации для органа. Также появляются восемь обработок народных песен.
Как известно, мунаджат — лирико-эпический жанр в музыкальном творчестве татар, испытавший значительное влияние коранического речитатива и суфийской традиции. Мунаджат начинает интересовать молодого исследователя музыки. На дворе стояли 70-е года...
С 1971 года композитор начинает регулярно ездить в экспедиции в татарские села Ульяновской области, записывает там песни, дает «второе дыхание» самым древним пластам народной музыки — мунаджатам, баитам, дастанам, изучает особенности фольклора различных этнических групп татарского народа, обрядовые песни (календарные, земледельческие, гостевые, свадебные). С 1972 года Шамиль Шарифуллин работает заведующим кабинета музыки народов Поволжья Казанской консерватории.
В 1975 году, в возрасте 26 лет, Шамиль Шарифуллин пишет хоровой концерт «Мунаджаты» в семи частях. В основе каждой части — старинные напевы и мелодии. Например, первая часть «Этот мир» — древние строки народного мунаджата суфийской мистической традиции, записанного композитором от бабушки в 1970 году, метр стихотворения — хазадж-и мусамман-и салим, который на протяжении мунаджата выдерживается полностью. Вторая часть «Проявляет» создана в жанре восточной газели, в поэтических метрах системы аруз, в третьей части, которая названа самим автором «Мечты», Шамиль Шарифуллин сознательно заменил тюркское обращение к Тенгри на следующее обращение: «Аллах, Аллах, скажу я». Потрясающая по красоте поэзии и силе музыки центральная часть «Будет день». Пятая часть «Заклинание» — Шамиль Шарифуллин использовал семь начальных аятов из 36-й суры Корана — "Ясин". Используя текст аятов, автор стремился создать своеобразный звуковой эффект огромной толпы людей, читающих вслух эту суру в большой и просторной, гулкой мечети, с помощью народного коранического распева. Шестая часть — "Ой-ёй, горькая смерть«. По структуре стиха и мелодии ее можно отнести к наиболее древним образцам элегической поэзии татарского народа, восходящей к ритуальной поэзии древних тюрок. По материалу это — редкий образец ритуального плача.
Первым слушателем хорового концерта стал ректор консерватории, народный артист СССР Назиб Гаязович Жиганов. Как рассказывал сам Шамиль Шарифуллин, после первого прослушивания произведения на ректорском белом рояле в своем кабинете, Жиганов вскочил и выбежал из кабинета. Через несколько минут появился с проректором Семеном Басовским и попросил еще раз сыграть «Мунаджаты»... Они были сыграны еще раз, и воцарилось молчание, после чего Жиганов спросил Басовского, знает ли тот, что сейчас произошло? Басовский отрицательно покачал головой, на что Жиганов сказал: «Семён Зеликович, запомните этот момент! Вы присутствуете при рождении новой страницы в татарской музыке!»
После этого было принято решение об исполнении хорового концерта хором Казанской консерватории под руководством профессора Семена Абрамовича Казачкова на ХIV Пленуме Союза композиторов Татарской АССР в декабре того же 1975 года, но было одно «но»! Название, которое вызывало массу негодования партийных чиновников. И Жиганов стал советовать название поменять, но композитор был непреклонен: если менять название, терялся весь смысл слов и музыки, и передачи древней информации! Как ни отговаривал дальновидный Жиганов Шамиля Шарифуллина, так ничего и не получилось.
В течение двух месяцев Семен Абрамович Казачков — руководитель хора, находился в состоянии нерешительности и серьезных раздумий по поводу исполнения сочинения молодого автора — слишком уж рискованным казалось исполнение такого сложного произведения за такой сравнительно небольшой срок подготовки! Решение менялось буквально каждый день: один день Казачков говорил, что будет исполнять концерт, на второй — что нет, слишком страшно, на третий — опять, что будут, и так все два месяца в подвешенном состоянии. В конце концов, Семен Абрамович всё-таки решил рискнуть исполнить хоровой концерт «Мунаджаты» на Пленуме.
8 декабря 1975 года в Актовом зале Казанской консерватории при невероятно переполненном зале на концерте Пленума Союза композиторов впервые был исполнен концерт для хора acapella молодого, тогда еще никому не известного композитора Шамиля Шарифуллина «Мунаджаты» хором консерватории...
Трудно было предположить заранее, какую вызовет реакцию это абсолютно новаторское сочинение в рядах музыкантов и любителей, но такого не ожидал никто! Исполнение вызвало бурную продолжительную овацию зала, зал буквально скандировал «Браво!» и не отпускал исполнителей и композитора со сцены, хотя был и ряд скептически настроенных музыкантов.
На следующий день хор был приглашен выступить в Клуб имени Тукая, где находился Союз писателей, и там состоялось следующее исполнение «Мунаджатов». Присутствовали многие писатели Татарстана, среди которых были тогда еще молодой Равиль Файзуллин, а также Роберт Батуллин, Гульшат Зайнашева, и общепризнанные мастера — Гумер Баширов, Наки Исанбет, Сибгат Хаким.
И вновь была та же бурная реакция зала на исполнение произведения. После исполнения были пламенные речи писателей со сцены, и Сибгат Хаким сказал: «Шамиль, ты отчаялся сделать то, чего мы боялись сделать и о чем мы молчали много лет!» После продолжительных аплодисментов писатели чуть ли не на руках вынесли молодого композитора, воодушевленные музыкой и исполнением.
Жизнь всегда полна сюрпризов и далеко не всегда приятных. Практически сразу после триумфального исполнения премьеры две очень известные личности в сфере искусства побежали с доносами в Татарский обком КПСС. В доносе было написано, что Шамиль Шарифуллин пропагандирует религиозную тематику. Результатом этого «похода» стало наложение запрета на издание произведений Шамиля Шарифуллина по всей России: рукописи повсеместно возвращали без объяснений и не издавали. Самое любопытное, что именно эти две личности, спустя много лет, когда уже будет можно, будут во всеуслышание говорить о композиторе прямо противоположное...
Парадокс жизни композитора состоял в том, что почти всю его музыку с огромным удовольствием исполняли, но не издавали. А изданы были «Мунаджаты» только... спустя двадцать восемь лет в «Таткнигоиздате», в 2003 году, хотя прочно вошли в репертуар многих хоровых коллективов, постоянно исполнялись на концертах и конкурсах по всему миру и даже звучали в 1987 году в Ватикане на фестивале хоровых культур!
А еще впервые талант композитора был признан не его соотечественниками в Казани, а в Москве. В 1985 году независимое жюри во главе с крупнейшим композитором современности Родионом Щедриным вручили композитору премию Союза композиторов России имени Дмитрия Шостаковича за концерт для оркестра «Джиен» (1981) и концерт для хора «Деревенские напевы» (1976). Это было как раз в разгар массы неудач, когда его прекрасные песни, которые спустя двадцать лет войдут в золотой фонд татарского романса, не проходили худсовет по разным причинам, когда его рукописи возвращали назад, а коллеги по цеху не принимали новаторского музыкального языка.
Но последнее произведение композитора, написанное специального для известного российского контр-тенора Рустама Яваева, называлось тоже «Мунаджат» и оно являет собой величие и красоту татарской народной музыки, повествуя о суете всего земного...
Надо сказать, что Шамиль Шарифуллин является не только создателем жанра хорового концерта и концерта для оркестра, автором первого органного в татарской музыке произведения, глубоким исследователем фольклора, успешно претворяющем его в своем творчестве, он — новатор и очень смелая личность, не побоявшаяся в разгар советской действительности заговорить о самом запретном. В застойные годы, когда многие боялись произнести что-либо, связанное с религией, верой, Шамиль Шарифуллин смело пишет хоровой концерт и называет его «Мунаджаты». Это происходит в то время, когда многие даже не знали об этом уникальном жанре мусульманской культуры.
Народный поэт Татарстана Равиль Файзуллин сказал о Шамиле Шарифуллине следующее: «За последнее время из профессиональной татарской музыки ушли очень большие личности и таланты. Такие, как Назиб Жиганов, Рустем Яхин, Фасиль Ахметов... Пришло дикое время... Осталось чистое поле и на нём только фанатично преданные Большому искусству таланты. Среди них я считаю одним из первых Шамиля Шарифуллина, потому что он сочетает в своем творчестве глубокие и древние национальные корни, музыкальную современность и большую интеллектуальную силу».
.jpg)
Закончить хочется цитатой из текста последней части концерта для хора «Мунаджаты», которая, на мой взгляд, должна быть путеводителем в жизни для всех, независимо от пола, возраста и принадлежности к той или иной конфессии:
Бывает иногда: приходят в душу горести-несчастья,
Но ты смотри на мир открытым, ясным взором.
О священный! Слезы из глаз моих льются беспрестанно,
Когда я окидываю мысленным взором Возлюбленного, пылающего в огне этого мира.
Просят тебя и тот, кто убог, и другие, совершившие злодеяния.
В мире вместе с игрой существует и блаженство, которое его наполняет.
Не отдавай из рук в руки ненависти и презрения самое дорогое — свою душу,
Обрати свое милосердие и благодарность свою на путь друзей своих.
Люби жизнь, люби народ, люби мир своего народа.
То, что мы умрем, известно, но пусть для тебя это не будет сожалением.
Будь широк душой, изнутри, если услышишь хулу, скажи, это мелочь,
Пусть топчут, ругают тебя, но пусть душа твоя останется незапятнанной.
(Слова народные и Габдуллы Тукая в подстрочном переводе Шамиля Шарифуллина)
Гузель АБУЛЬХАНОВА (Казань)
Фото — Айгуль Акманова
http://www.idmedina.ru/medina/?6650
| 
